Такмыкские каникулы. Исторические хроники села за 327 лет. Что тебе снится Сусанна?

В сумерках. Хотя и через век, но прислушались к словам великого русского реформатора Петра Столыпина: «Единоличная собственность служит залогом порядка, так как мелкий собственник представляет собой ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок в государстве». Господи, хоть бы только не обманули в очередной раз, не оттолкнули прочь мозолистую и по-прежнему доверчивую мужицкую ладонь! И новая программа возрождения села оказалась действующей. По сводкам в газете в других селах района сельское хозяйство на более высоком уровне, и фермеры, если не процветают, то крепко стоят на ногах.

Я пишу о Такмыке, где все разорено, размотано, а рабочие бывшего совхоза пущены по миру. Это последний шанс для крестьян поселения: ведь в новую экономическую политику, как в омут с головой бросились 35-50-летние последней волны и закалки, рожденные при советской власти, и руки их еще помнят крестьянский труд. За ними – опыт отцов-механизаторов, да и отцы – командиры совхозного производства отечески наставляли.

Вспоминаю, как И.П. Коробейников восхищенно говорил про 18-летнего Мишу Ивахненко, любуясь его ювелирно сметанными стогами: «Ловок! Просто талант! Как будто на стогометателе родился!». Мише сейчас 35, он среди первых выкупил разбитый в пух и прах, бывший столярный цех, отремонтировал, намереваясь разводить свиней. Ох, какую ношу ответственности взвалил он на свои плечи: сам себе счетовод, бригадир, директор, строитель, ветеринар, рабочий. Короче, новый русский крестьянин. Что ждет других, таких же, как Миша, успех или разочарование?

Когда сегодняшние политологи с рвением ищут национальную идею, почему в голову никому не придет, что в деревне эта самая идея лежит… на земле, не полениться, наклониться, поднять только. Объединить сельских жителей может только земля, пока они все не разбежались на север, на юг, в Москву, в Питер, даже в Якутске и Владивостоке останутся наши следы...

Резервы еще есть. Говорю это с полной ответственностью, поскольку еще в недавние годы исходила все старые улицы Такмыка, насквозь, не и только подчиняясь профессиональному долгу: была учительницей, но и человеческому, более сорока лет занимаясь изучением истории края. И есть, есть еще Никиты Моргунки в старом Такмыке!

И тоскуют руки по штурвалу комбайна и одна у мужика мечта – земля, земля! За ним - традиции предков, стойкость, выносливость, смекалка, неизбывное стремление быть первым, гордиться не только делом, но и семьей своей, детьми, женой. Раньше женщина в сельском подворье держала на своих плечах благополучие рода, как отменная хозяйка, соратница, помощница и советчица. Именно такая тенденция наблюдается в обществе и сейчас: поднимаются те, у кого прочный семейный тыл за спиной. А руки есть куда приложить.

Почва, земли здесь всегда были лучшими. Когда с металлоискателями шастали по такмыкским огородам заезжие кладоискатели, то ли золото искали, то ли монеты, хотела сказать им: «Не там ищите, весь Такмык стоит на золоте». В некоторых местах бесценный нетронутый перегной достигает двух с половиной метров! Вот где вольница была для свободных земледельцев в 19-м в начале 20 века! Места не были размежеваны, где хочешь, там и паши. И хлебопашество в Татмыцкой слободе было в цветущем состоянии. Сеяли рожь, пшеницу, ячмень, овес, горох, ярицу, коноплю, лен, мак.

Маковые поля крестьян Мелехиных простирались по обе стороны дороги в сторону Бызовки. Отдельно у дороги сеяли грядки мака для прохожих, чтобы не топтали общее поле. Пироги и маковое масло – главное лакомство сибиряков в зимнее время. Из конопли также били масло и крутили веревки. В кошмарном сне не снилось предкам, какому проклятию предадут потомки старинное лекарственное пищевое растение – мак! Он излечивает «младенскую», невралгию, дизентерию, незаменимое сердечное снадобье, из него изготавливают папаверин, кодеин и прочее. Страницы не хватит для перечисления. Мак красив, в конце концов! Василий Иванович Мелехин, чьи фамильные поля простирались до Бызовки, рассказывал: «Едешь чуть ближе к сумеркам, если мак в полном рассвете – будто огоньки по всему полю освещают дорогу или свечи, зажженные невидимой рукой»...

Как получилось, что Такмык, выстроенный на самом высоком ровном черноземном месте, самая первая слобода на территории района, оказался в самом беспомощном положении? Может, и вправду не вырулил в переломный исторический момент, оставшись без опытного рулевого, как лодка без кормчего на Иртыше в непогоду?

Что тебе снится, Сусанна? С возрастом труднее переживать события наступающего дня, не имея уже той прыти, что без устали носила меня по улицам любимого села, остается наблюдать издалека и сравнивать, от чего ушли и что потеряли. Растеряли остатки благоразумия, здравомыслия, осмотрительности, которыми славились наши предки. Иначе, оставаясь в здравом уме и твердой памяти, не продали бы наделы заезжему коммерсанту 14,5 га, в которые входят пашни, пастбища, сенокосы за семь тысяч рублей!

Зная жителей не только Такмыка, но и Решетниково, и Ботвино, ни в коей мере нельзя обвинять их в глупости: нужда заставила, безработица, безнадега. Разрозненные мы, вот что. Обществу некогда: мы то власть выбираем, то собственноручно выбрав, весь период полномочий ругаем ее на чем свет стоит. Нас часто не хватает на самих себя. Какая уж тут созидательная работа на земле, когда вместо фабрик и заводов (так и назывались!) в Такмыке, день и ночь перерабатывающие зерно, молоко, шерсть, кожи, - жалкие останки деревни опутали ларьки, в которых дельцы, гордо именуемые себя предпринимателями, меняют на товарах ежедневно ценники, - вот и весь их бизнес. Раньше это были перекупщики, спекулянты, теперь – коммерсанты. Недавно с помпой открыли очередной ларек (двенадцатый). Шампанское в приз давали активному покупателю.

Развлечений в селе больше нет, и этому рады. Как говорил герой в знаменитом фильме 30 лет назад: «Ничего скоро не будет, ни театра, ни кино, ни-че-го! Одно сплошное телевидение». Все сбылось, к сплошному телевидению добавились сплошные ларьки. Дом культуры не работает, а если и работает, то через пень колоду. Вот и стали ларьки средоточием культурной жизни села, не преувеличиваю, ей-богу! В них обсуждают сериалы, события и происшествия в селе, а какие политические баталии кипели в ларьках, во истину демонические страсти разрывали сердца покупателей – избирателей перед выборами! В ларьках по избирательным симпатиям дружили или становились заклятыми врагами навеки. Это были минисходы, мы переживаем, так сказать, ларечную цивилизацию. …

Но в один ларек-магазин я захожу с трепетом душевным. Жаль, что он далеко в старой деревне, а то бы я ходила в него каждый день. Чуть-чуть истории. После пожара, бывшего 14 июля 1866 года в четыре часа утра обратившего в пепел, более чем полслободы, часть крестьян стала строиться в поле подле пашен. Так появился хутор Фомичев. Жили в нем крестьяне Грачевы, а поскольку у хозяина отчество было Фомич, то по деревенской привычке стали они Фомичевы. По прошествии лет дом переехал в село. Грачевых давно в селе нет, последнее время в доме никто не жил, выкупил его приезжий торговец, отделал, как водится, ходовым сайдингом, встал он в один ряд, ничем не отличаясь от собратьев по торговле. Так же хаотично и беспорядочно, как в других, соседствуют рядом продукты питания с «химией» (порошками, пастой, с шампунями и так далее). Только просторнее, все-таки это дом-ларек, да уютнее от бревнышек, заточенных в современную установку. Носит ларек экзотическое, нездешнее имя «Сусанна». …

Говорят, старые дома хранят даже шаги своих старых хозяев. Когда гаснут последние огоньки в деревне, и она погружается в сон, хозяйка Грачева (имени не знаю) подходит к русской печке и начинает колдовать над ней. На сибирской женщине, которая наравне с мужчинами жала хлеб, косила траву, метала стога, молотила, била конопляное масло, лежал весь дом. Надо прибавить к этому немыслимое количество родов и уход за детьми. А километры холста, выбеленные на лугу под немыслимо сияющим мартовским солнцем, расшитые диковинными птицами полотенца, наволочки, салфетки, занавески из холста тончайшего прядения и тканья!

И конечно, она варила, пекла, стряпала. В зажиточных домах (а таков и был дом Грачевых) стряпенек и постряпенек выпекала хозяйка вороха: четырехугольные шанежки с клубникой, смородиной и творогом, разные пирожки, заварные калачи, выпеченные в специальных глиняных блюдцах, а кто хоть раз пробовал сибирские вафли, никогда не притронется к магазинной выпечке. Женщина отвечала за здоровье своего крестьянского рода, сейчас это обозвали продовольственной безопасностью.

«Что тебе снится, «Сусанна», бескрайние сибирские пашни или Кавказские горы, покрытые снегом?» – хочется спросить мне, когда прохожу или проезжаю (чаще проезжаю) мимо. В ответ – тишина безвозвратного прошлого, от которого отреклись легкомысленно быстро и безжалостно.

Все, кто помнит Такмыкскую церковь, и коренные жители, и видевшие ее хоть раз, и просто проплывающие мимо на пароходе сходились во мнении: красоты неописуемой! Видение, белое видение, будто летящее над землей, воздушное творение неизвестных художников, кресты и купола позолотой на солнце горели – в Большеречье видны были, особенно после дождя в солнечный день. Когда торжественно звучали колокола в престольные праздники, звон их дальний слышали все окрестные деревни: Ботвино, Ямино, Петровка, Большеречье… Высокая звонница усиливала ощущение полета над землей. Вспоминаются слова поэта: «Чем выше храм, тем ближе к Богу. Чтобы чаще господь замечал!».

Церковь закрыли в 1938 году, в том же году сняли колокол. Самый большой (весом в 61 пуд: около тонны) обвязали веревками, стаскивали на конях, и разлетелся он на куски, и навсегда замолк язык такмыкского народа. О колоколе не надо было рассказывать, он сам говорил с людьми, такого звучания не встречали нигде, - говорят даже недруги Такмыка. Колокол разлетелся на осколки, как и наша жизнь сейчас, которую собрать невозможно.

- Не спрашивай, по ком звонит колокол. Это он звонит по тебе, - не помню, какой герой сказал. Так много в голове уместилось… 72 года уже звонит по нас разбитый Такмыкский колокол…

Римма Левкина, наш общ. корр.

Наша Иртышская правда, 2011. №1. С. 3.