Владимир Владимирович Краковцев

—

      Можете ли вы представить, что в вашем селе живет человек, который родился в период между двумя мировыми войнами в китайской эмиграции, жил в оккупированном японцами Шанхае и бывал на концертах мэтра мировой эстрады XX века Александра Вертинского? Оказалось, что такое очень даже возможно. Речь идет о Владимире Краковцеве из Звонарев Кута. Вторая мировая война навсегда разлучила его с отцом. На протяжении семидесяти лет Владимир Владимирович пребывал в неведении относительно его судьбы. И лишь недавно случай приоткрыл завесу тайны.

В эмиграции

      Мои родители эмигрировали в Китай после Октябрьской революции, - вспоминает Владимир Владимирович. – Я родился в китайском городе Харбине, позднее мы перебрались в Шанхай. Мама умерла очень рано, в Шанхае я жил с отцом, бабушкой и маминой сестрой.В свое время отец окончил юнкерское училище в городе Курске. Требования к подготовке офицерского корпуса в те времена были гораздо выше, по окончанию училища отец в совершенстве владел английским языком. Это помогло ему найти престижную, высокооплачиваемую работу в Шанхае – он занимал должность шифровальщика в американском банке. Понятно, что если речь идет о шифрах, то это не обязательно связано с разведкой – кроме военных тайн существуют и тайны коммерческие. Шанхай в те времена делился на китайскую часть города, международный сеттльмент и французскую концессию. Мы жили во французской части города. Отец отдал меня на обучение во французскую школу, где все предметы, вплоть до музыки и физкультуры, преподавались на этом европейском языке.Иногда папа брал меня с собой на работу, чтобы я практиковался в общении на иностранных языках с работниками банка. Благодаря этому я свободно говорю на английском и французском. Война Седьмого декабря 1941 года японцы атаковали американскую военную базу Перл-Харбор.

      Это было начало второй мировой на Тихом океане. Японская авиация уничтожила большую часть американского военно-морского флота на Гавайях, и на другой день войска вошли в Шанхай. Это было вполне ожидаемо, дух войны уже висел над городом. Еще до того как японцы заняли город, люди много говорили о войне, все уже понимали, что ее не избежать. Европа к тому времени была охвачена войной, весь мир уже гремел от взрывов, японцы были союзниками Гитлера, их нападение было вполне закономерным. Оккупировав Шанхай, они стали арестовывать американцев и англичан, бросали их в концентрационные лагеря на окраине, кто-то из заключенных пробыл там до конца войны, были и те, кто не выдержал лагерных условий… – К этому моменту отец уже уволился, незадолго до вторжения японцев он сказал: «Город оккупируют, всех янки и англо-саксов они, конечно, схватят. Мне нужно уехать. Я буду появляться редко, если попадусь японцам, мне несдобровать». Он не был американцем, но понимал, что при большом количестве знакомых всегда найдутся «доброжелатели», которые сдадут его при первой возможности и скажут, что он работал на американцев. Так отец уехал в другой город, где его никто не знал – в Циндао. Надо понимать, что оккупация - это в первую очередь отсутствие связи. По этой причине с того момента мы ничего не знали об отце. У Японии и СССР был пакт о ненападении, поэтому к русским в оккупированном Шанхае японцы относились терпимо.

      Мой дядя, артист труппы шанхайского драматического театра Борис Максимович Кольцов, во время войны работал метрдотелем в ресторане «Аркадия», принадлежавшем одному русскому меценату. В то время там часто выступал замечательный артист Александр Вертинский. Благодаря дяде я иногда бывал на его выступлениях. Более того, мне посчастливилось побывать на свадьбе Александра Вертинского и Лидии Циргвава – я был церковным служкой на церемонии их венчания. Тогда все мальчики прислуживали в церкви, это было в обычае. 2 сентября 1945 года Япония капитулировала. Шанхайские аэродромы, где до этого стояли японские «Мицубиси Зеро» и «Камикадзе», заполнили американские истребители Пи-51 «Мустанг». Я окончил школу, кончилась война, но вестей от отца по-прежнему не было.

Письмо друга

      Во всем эмигрантском русскоязычном сообществе тогда царила атмосфера невероятной сплоченности, был подъем патриотических чувств, все понимали, какая опасность грозит родине. В Шанхае был создан ССК – советский спортивный клуб, общество граждан СССР и еще ряд организаций такого типа. Потом началась репатриация – массовый отъезд русскоязычного населения в Советский Союз. Никто тогда не упрекал эмигрантов, мол, «вы – бывшие белогвардейцы», напротив – сказали: «Родина победила», «Родина всех зовет». Характерно было, что все, кто уезжал в Союз, не могли связаться со своими знакомыми, оставшимися в Китае, не было обратной связи. Это было поводом призадуматься, но люди всеравно уезжали на родину. В 1947 году, так и не дождавшись отца, поехали и мы: я, бабушка, мои тетя и дядя. Сначала на пароходе до Владивостока, а потом уже на поезде по Транссибу до Казани. Моего дядю Бориса Кольцова в Союзе ждал ГУЛАГ, у меня тоже все сложилось не совсем гладко, но ограничилось тем, что отчислили из авиационного института. Так или иначе, в Шанхай просачивалась информация из СССР о том, что жизнь там «не сахар».

      В русскоязычной шанхайской среде были люди ни за что не желавшие возвращаться в «страну Советов». Кто-то уезжал в Америку, кто-то - в Австралию, но для этого нужны были сбережения, а после войны они были, мягко говоря, не у всех. В это время набирала обороты китайская революция, войска Мао наступали с севера. Русским эмигрантам, когда-то бежавшим от советской власти из России, теперь приходилось скрываться от китайских коммунистов. В Шанхае скопилось несколько тысяч никому не нужных русских людей, ни одна страна не соглашалась принять их в качестве беженцев. Большую роль в судьбе этих людей сыграл православный священник епископ Иоанн Шанхайский, который добивался эвакуации русских и в Женеве, и в Вашингтоне. В конце концов в Международной беженской организации было принято решение поселить русских на острове Тубабао в Филиппинском архипелаге. Условия на этом острове оставляли желать лучшего: тропическая жара, чрезмерно влажный климат и тайфуны. Кстати, Иоанн Шанхайский, служивший в построенной на Тубабао церкви, до сих пор известен филиппинским старожилам как единственный человек, который умел останавливать тайфун. Когда бушевал ветер, Иоанн непрерывно молился, и стихия отступала. Каким же было мое удивление, когда я узнал, что отец был в числе людей, эвакуированных на этот Богом забытый остров.  

      Я веду переписку со своим одноклассником Ростиславом Соколовским, с которым мы учились в той самой французской школе в Шанхае. И вот недавно он присылает мне письмо, где спрашивает меня: «Что ты делал на Тубабао, и почему ты еще жив?» И цитирует в письме фрагмент очерка некоего Моравского о жизни на Тубабао: «Помню, как мой сосед по двухместной палатке Владимир Краковцев ночью во сне случайно высунул левую руку из-под москитной сетки, и его ужалила сколопендра. Пролежав несколько дней в больнице, он выписался, хотя был сильно ослаблен, и вскоре умер от инфаркта. Смерть Краковцева наступила внезапно, солнечным утром: он лежал на своей койке, а я сидел на своей. Расстояние между койками шага два. Вдруг он приподнялся, пристально взглянул на меня, глубоко вздохнул, дернулся, стал бледно-лиловым и с омертвевшими глазами повалился навзничь». Меня зовут так же, как отца – Владимир Краковцев, но я сразу понял, что эти строки написаны о моем отце. Сейчас в местах сражений Великой Отечественной войны работают поисковые отряды. До недавнего времени я не понимал чувств людей, получивших сведения о своих погибших предках. И только сейчас почувствовал это на себе. Без всяких сомнений могу сказать, что знать судьбу своих отцов – очень важно.

(Дмитрий Валитов)

Источник: газета "Ире Цайтунг" (Азовский р-н от 15-03-2011)